Тема: Рассказ "Кирпичи"
Классный рассказ, точнее повесть. Читается на одном дыхании. Много букв, но советую прочитать.
_________________
Данияр Сугралинов
Кирпичи
Часть 1
– Ты в магазин? Купи мне шоколадку, Резвей, – попросила Лида. – Очень хочется есть,
а до обеда еще о-го-го сколько!
Вот, стерва, а! Так подставить, а теперь спокойно о чем-то меня просить! Лидка
Фрайбергер, несмотря на сложившийся стереотип о некрасивых немках, отличалась
офигительной внешностью. Она это знала, и самое хреновое, она этим во всю пользовалась.
Сидящий в кабинете народ дружно скалится. Всем интересно, как я отреагирую. Епт.
Шеф дал нам с Лидкой проект. Свою часть проекта я выполнил, а наша деловая
стрекоза Лидочка, занятая куда более важными делами, не успела. И ладно бы не успела да
покаялась – шеф бы побурчал и продлил бы срок – нет!
Утром, на планерке, не моргнув глазом, заявила: «Михаил Степанович, выполнение
проекта задержано по вине Резвея, не собравшего в срок данные по заказчику». Резвей – это
моя фамилия.
Я от удивления потерял дар речи. А Степаныч, старый хрыч, внимательно изучив
длиннющие Лидкины ноги, заканчивающиеся где-то на уровне его груди, вынес вердикт.
Проект закончить до завтра, Резвея лишить квартального бонуса.
В общем, послать Лидку в далёкие края или принести шоколадку, вопрос не стоит.
Первое сделать не позволяет врожденная робость и воспитание. Оставалось второе. Но
вопрос в том, как бы ответить, окончательно не растеряв остатки гордости. Если бы мы с
Лидкой были одни, я бы просто согласился, но коллектив, до этого сосредоточенно
кликающий мышками, замолк и превратился в само внимание. Поворочав мозгами, я нашел,
казалось бы, компромиссное решение.
– Хорошо, – буркнул я, – но с тебя чашка горячего кофе к моему приходу.
– Щас, разбежался, – скривила губы Лидка, – не маленький, сам нальешь.
Такого ответа я не ожидал. Где-то в углу программистов послышался отчетливый
смешок. Это Саня Бородаенко не сдержал презрения. Он вообще всех презирает, а меня –
особенно.
– Резвей, и мне сигарет купи, белый «Мальборо»! Белый, слышь, не красный! – заорал
стажер Панченко.
– А мне щенка, кроссовки и барабан! Ладно, Резвей? С получки отдам! – то Бородаенко
не удержался и проявил остроумие.
***
Шел дождь, чавкающая грязь при каждом шаге взлетала вверх и норовила
приземлиться на мои штаны, моросящий дождь заставлял жмуриться, а это при моем плохом
зрении плюсов в ориентации на местности не давало.
Коммунальные службы перекопали участок дороги возле офиса, сменили трубы, но
вновь заасфальтировать забыли. Местность напоминала колхозное поле после уборки
урожая.
Мимо с гудением пронесся грузовик. Его водитель весело погрозил мне кулаком,
сбивая с толку. Комья слякоти залепили штаны и куртку. Сопутствующие водопады грязи
залили очки и лицо. В голову упорно лезли мысли о ковровых бомбардировках. Настроение
начало ухудшаться. Хотелось кого-нибудь убить.
Цель, ради которой я вышел из офиса, явно не стоила всех мучений. У меня
разболелось горло, и мне хотелось смягчить его какими-нибудь леденцами. До продуктового
магазина недалеко, и черт меня дернул рискнуть в такую погоду выйти из офиса!
В магазине душно. Остановившись у витрины с колбасами, я снял очки и протер их
платком. Вытер лицо, одел очки – жизнь стала налаживаться. За кассой стоит женщина лет
сорока, очки в роговой оправе грозно сверкают, копна обесцвеченных волос делает
продавщицу похожей на пришельца из восьмидесятых. На меня – ноль внимания.
Пока я приводил себя в порядок, в магазин зашел еще один покупатель. Тяжелые
ботинки, облепленные грязью, щетина и короткая прическа – молодой парень, классический
рабочий класс. По магазину прокатился запах перегара и пота.
– Бутылку водки и два пива! – на удивление приятным голосом попросил парень.
– Какое именно пиво?
– Мне «Самурай», а вот этому… – здесь он повернулся ко мне. – Тебе какое
«Клинское», чудик? И зовут-то тебя как?
«Эх!» – пронеслось в голове, – «Неудобно отказываться».
– Мне, пожалуйста, «Арриву». А зовут меня Резвей.
– Слышала? «Арриву» ему! И пару пластиковых стаканчиков! – рявкнул он. – Оч
приятно, Резвей! Меня Лёхой зовут! Верняк моя фамилия!
– Я, конечно, извиняюсь, Лёха, – робко спросил я, – но чем вызвано угощение?
– Братуха, так ты получается сам себя извиняешь, что ли? – поинтересовался Лёха.
– В смысле, – не понял я.
– Ну вот смотри: я умываюсь значит, я умываю сам себя, да? Получается, ты
извиняешься перед самим собой?
– М-э, – промычал я, – ну, так же говорится… Извините.
– Вот, это уже по-русски. А повода нет – просто увидел хорошего человека и
захотелось его угостить.
С этими словами он расплатился с продавщицей и кивком показал следовать за ним. Я
совсем забыл и про леденцы, и про Лидкину шоколадку – словно какая-то невероятная сила
подталкивала меня вслед за Лёхой. Он шел упругим и четким шагом уверенного в себе
человека, расправленные плечи и высоко поднятая голова только усиливали впечатление.
Мы вышли из магазина. Дождь не прекращался.
– А куда пойдем-то?
– Да сядем сейчас на лавочке в скверике, тут недалеко.
– А дождь?
– Ты что, растаять боишься?
Желание задавать вопросы испарилось.
Что я делаю? Куда я иду с этим человеком? Я искал объяснений и не находил их. Разум
подсказывал, что надо вернуться в магазин и купить необходимое, все то, что заказали
ребята из офиса, где меня через минут двадцать по закону подлости начнут искать. Но
желания возвращаться туда не было.
***
Дождь выполнил свою миссию и прекратился. Из-за облаков на минуту сверкнул луч
солнца. В сквере пусто.
Леха сел на мокрую от дождя скамейку, а его вид говорил о том, что Лёху не заботят
такие мелочи. Я робко примостился рядом. Открыли пиво. Пить холодное пиво на улице при
такой мерзкой погоде большого удовольствия не представляло.
– Ну, как пиво? – спросил Лёха.
– Пиво как пиво, – пожал я плечами, – холодное.
– Ясно. Ну, рассказывай! – после небольшой паузы сказал Лёха.
– О чем?
– Как о чем? Чем живешь, чем дышишь. Кто ты вообще такой?
Потребность высказаться и выпитое на голодный желудок пиво развязали мне язык.
Через минут двадцать Лёха знал обо мне все. Какими-то ненавязчивыми вопросами и
глубокомысленным хмыканьем он направлял мой рассказ и, дослушав, подвел итоги:
– Итак, Сергей Резвей, 27 лет, жены нет, родители далеко, девушки тоже нет,
работаешь рекламщиком. Работой доволен, но в коллективе авторитетом не пользуешься.
Зачем живешь-то, Серега? В чем смысл?
– Смысл? Жить.
– Жить, чтобы жить? Не парь мне мозги! Наверняка у тебя есть какие-то мечты, планы,
цели. Проблема в том, что ты пытаешься угодить всем, зачастую в ущерб себе. Все, что тебе
нужно для счастья, это осознать, что все твои мечты – вполне исполнимы, и зависит все
только от тебя. Стань эгоистом, в хорошем таком смысле. Наберись здоровой наглости. Будь
грубее и не бойся казаться невоспитанным, сейчас воспитанные люди не в моде – перестань
через слово вставлять «пожалуйста» и «извините». Отвечай односложно и предельно
конкретно – если хочется ответить «нет», скажи «нет и точка!». Забудь о воспитании – в этом
мире выживает не самый воспитанный, а самый наглый. Стань хамом – хамство упрощает
взаимопонимание. А теперь запомни – все вышесказанное относится только к тем, кто
пытается тебя использовать. Неважно, сестра это, шеф, коллега или просто случайный
прохожий. Вот простой пример: ты спешишь на работу, но тут тебя останавливает прохожий
и просит сигарету или огня, не важно. Как ты поступишь?
– Конечно, дам сигарету, – не задумываясь ответил я.
– И опоздаешь на работу?
– Да нет, это же не займет и минуты.
– А вот послать его или просто ответить отказом не займет ни секунды! А представь,
что по дороге на работу тебе встретились десять прохожих, стреляющих курево. И ты из-за
них опоздаешь на работу, что несомненно, не приведёт твоего шефа в восторг. При таком
подходе рано или поздно твои опоздания приведут к увольнению или лишению премии.
– Да меня уже и так лишили премии…
– Вот видишь. Эта длинноногая блядь Лида живет себе припеваючи, гуляет, на работе
хуи пинает, а что в итоге? Мой кореш Серега без премии, а стерва Лидка посмеивается над
ним, да еще и гордится своей находчивостью…
– Она не блядь, она хорошая, – промямлил я.
– Так ты к ней неравнодушен что ли? – изумился Лёха. – И ты думаешь, что если и
дальше позволишь ей ездить на себе, то она и ноги раздвинет?
– Ну, ноги не ноги, но…
– Знай, Резвей, что нормальная баба никогда не будет не то что спать, а даже
встречаться с неуверенной рохлей. Тем более, такая стерва. Зачем ей с тобой встречаться,
если ты и так под нее стелешься? – Лёха на секунду призадумался, а потом воскликнул. – Да
тут же поле непаханое! Слушай, а че ты со мной-то пошел? Тебе же на работу надо было
возвращаться?
– Э-эх…
– Короче! Я буду не я, если не сделаю из тебя мужика! Вот номер моего сотового, –
сказал Лёха, протягивая мне визитку. – Позвони мне после работы – попьем пива и
продолжим беседу. А сейчас иди в офис и попробуй хоть оставшееся рабочее время быть
мужиком!
С этими словами Лёха встал и направился к магазину. Я повертел его визитку – дорогая
темно-зеленая бумага и белым шрифтом надпись: «Лёха».
Кирпич первый
Вахтер и охранник в одном лице Жора расплылся в улыбке. Представив себя в данный
момент, я понял, какое зрелище из себя представляю: мокрые встрепанные волосы, нелепые
очки, грязная одежда и визуально увеличившиеся в размерах за счет налипшей грязи туфли.
«Ну что же, хоть кому-то я сделал приятное, хоть кого-то развеселил», – подумал было
я, но, вспомнив Лёху, неожиданно даже для самого себя ляпнул:
– Че лыбишься, идиот?
Жора застыл с оскаленным ртом, уголки рта поползли вниз, а в глазах появилось
изумление. Не дожидаясь, пока Жора опомнится, я прошмыгнул мимо него на лестницу. К
последствиям собственного поступка я пока готов не был. Опомнившийся Жора прокричал
вслед что-то похожее на «Ты че, гнида!..», но дальнейшего обращения я не услышал.
Возможно Жора взывал к моей совести, а может просто хотел объяснить, что он улыбался
вовсе по другой причине. Кто знает. Лично я склонялся к версии о том, что Жора хотел
максимально доступными методами внушить мне неприемлемость моей линии поведения
без должного к нему, к Жоре, уважения. Проще говоря, дать мне по шее.
Да, пробыть даже полдня «мужиком» без должной подготовки, а тем более не
подкрепленной возможностью физически обосновать свои слова, тяжело.
Поднявшись на второй этаж, где находился офис нашей фирмы, я зашел в туалет и стал
приводить себя в порядок: снял очки, почистил одежду, вымыл руки, потом умыл лицо.
Вгляделся в зеркало – обычный парень, серые глаза, короткие русые волосы… На лбу –
шрам в виде молнии. Ха-ха, шучу. Шрамов нет и не было не то что на лбу, вообще ни на
какой части тела. Драться – никогда я не дрался, а от жестоких порезов и падений Бог
миловал. В общем, важнейшая часть в моей жизненной подготовке была упущена, а что-то
наверстывать в двадцать семь лет было поздно. Или еще не поздно?
Вообще, жил я по принципу «Все люди хорошие, пока не докажут обратное». Если же
«люди доказывали обратное», я в очередной раз разочаровывался в этом мире, впадал в
апатию и терял вкус к жизни. А потом просто переставал с доказавшими обратное общаться.
Встав у окна, я закурил сигарету. Втягивая сладкий дым «Мальборо» вкупе со свежим
октябрьским влажным воздухом, я еще раз вспомнил разговор с Лёхой. Странно, но в тот
момент я не задавался вопросом, кто этот человек, зачем он завел со мной разговор и учил
как жить. Его тезисы доказательств не требовали – моя паскудная жизнь была живым
примером как себя вести нельзя.
Пора менять принципы. Отныне, все люди для меня – сволочи и скоты. Пока не
докажут обратное.
***
Перед дверью я расправил плечи, распрямил спину и вошел в наш отдел. Сняв куртку,
подошел к своему рабочему месту. По экрану монитора лениво летало звучное слово
«Придурок». Чёрт. Еще пару часов назад я бы на такую выходку не обратил внимания,
наоборот, угодливо посмеялся бы над этой «невинной шуткой». Но сейчас следовать
традициям не хотелось. Я оглядел кабинет и тихо спросил:
– Кто это сделал? Кто написал слово «Придурок» в моем скринсейвере?
Ноль внимания. Лидка, взглянув на меня, фыркнула, а Панченко визгливым голосом
заорал:
– Резвей! Явился – не запылился! Купил Лидке шоколадку? А мне купил сигареты? Не
ошибся там сослепу? Я белый «Мальборо» заказывал!
Народ оживился. Все приготовились к шоу. Из-за мониторов повылезали уже готовые к
веселому хохоту лица. «Значит, шута нашли?» – зло подумал я. – «Ну будет вам шоу!».
Самое главное, это голос, а голос у меня тихий. Раз громко говорить не получается, придется
орать. Я набрал полную грудь воздуха и закричал:
– Тебе, Панченко, не о куреве надо думать, а о том, пройдешь ли ты испытательный
срок! Стажер, бля! Где маркетинговое исследование? Ты его еще на прошлой неделе должен
был подготовить!
– Серега, да ладно тебе, ты че это?
– Серега? Да какой, нахуй, я тебе Серега? Сергей Александрович, бля!
Я выдохся и замолчал. Что дальше говорить, я не знал. Высказать то, что давно
накипело – проще. Оскорблять и хамить специально я пока не мог.
Стало тихо. Коллеги перестали клацать кнопками клавиатуры, и лишь мерное гудение
кулеров повисло в комнате. Даже непомерно толстый копирайтер Левон Гараян перестал
жрать бутерброд и с открытым ртом уставился на меня. Чрезмерное внимание меня завело
посильнее дешевых требований Панченко:
– Чё уставились? Работать!
Нет, работать никто не стал. Все с каким-то новым интересом рассматривают меня,
словно пытаясь понять, что такого изменилось в Резвее? В глазах любопытство и небольшая
тревога, лица напряжены. Тишину нарушил писклявый вопль Панченко:
– Да он же пьяный! Набухался!
Моментально все понимающе заулыбались, с облегчением закивали головами. Люди
страшатся необъяснимых вещей, а причиной истерики Резвея было лишь его нетрезвое
состояние. Ага. Гараян продолжил трапезу. Я стоял, не зная, куда себя деть, краска заливала
лицо. Я сел, в душе проклиная собственную недогадливость, «Дирол» бы предотвратил
подобное развитие событий. А Панченко, упиваясь собственной победой, продолжил
разоблачительную речь:
– А я еще думаю, от кого перегаром-то несет? Думал, может это спирт Бородаенки,
которым он свои компы протирает, смотрю – нет, Бородаенке вообще все пофигу…
– Слышь, ты, салага! – встрепенулся Саня Бородаенко. – Для тебя я Александр
Витальевич!
– Ага, – кивнул Панченко, – смотрю, а Александру Витальевичу все пофигу. Он
соизволил в «Сапера» поиграть, и не до спирта ему. И тут я понял! Это ж от Резвея прет –
пришел весь в грязи, как будто в канаве искупался, перегаром несет и истерику тут
устроил…
– Глохни, Панченко, – сквозь зубы произнесла Лидка. Панченко удивленно на нее
посмотрел (как же так, для вас же стараюсь, блин, развлекаю!), но заткнулся.
Она посверлила меня изумрудными глазами и тихо спросила:
– Сереж, ты мне шоколадку купил?
– Нет, Лида, извини.
– Ну и ладно, до обеда уже чуть-чуть осталось.
И улыбнулась! Вот зараза-то, а?
***
В столовой за столом я сидел в гордом одиночестве. Кто же знал, что одна выпитая на
голодный желудок банка пива дает такой эффект! Перегар похлеще, чем после выпитой
бутылки водки! И объяснять я никому ничего не стал.
Сосредоточенно и спокойно хлебая борщ (аппетит после пива проснулся зверский!), я
прислушивался к окружающим столикам.
Краем глаза я видел, как Панченко, глазами показывая на меня, рассказывает утреннею
историю. Девчонки из дизайнерского отдела громко заливались смехом, периодически
поглядывая на меня. «Бывают же люди, по трезвой слово бояться вставить, а как выпьют, так
на людей с топором кидаются! Вот и Чикатило такой же был», – доносилось до меня.
А после обеда меня вызвал Степаныч. Красный от гнева, он громыхал около получаса.
– Пьяный на работе! Это же ЧП! Устроил истерику в отделе, накричал на Панченко!
Радуйся, что генеральный тебя ценит, я бы на его месте дал тебе пинка под зад и уволил за
пьянку! Теперь мне понятно, почему у нас заказы в срок не выполняются! В отделе у вас
черт знает что творится! Программист в игрульки играет, копирайтер жрет весь день, вместо
того чтобы сценарии писать, а ты прям на рабочем месте водку пьянствуешь? В общем,
минус пятьдесят процентов из месячного оклада! В следующий раз это будет тебе уроком. И
чтобы я тебя сегодня больше на работе не видел! Пшел вон!
И я пошел. Поднялся к себе, взял куртку, сохранил документы, выключил компьютер.
Потом прокашлялся, привлекая к себе внимание отдела и сказал:
– Ребята! У нас в отделе появился стукач. Маленький такой стукачок по фамилии
Панченко. Знайте, что все, что здесь происходит, этот маленький крысеныш доносит
Степанычу.
Панченко спрятался за монитором. Обвинение в стукачестве – это гораздо серьезнее,
чем перегар Резвея. Я оделся, громко попрощался со всеми и пошел к двери. Выходя, я
услышал за спиной строгий голос Лидки:
– Панченко, до вечера жду результаты маркетингового исследования. Не будет –
пощады не жди!
Я улыбнулся. Несмотря на штрафные санкции Степаныча, настроение было отменным.
Домой! Чай с лимоном и малиновым вареньем, молоко с медом, теплая ванна и крепкий сон
до вечера. А вечером… Вечером я наконец-то наберусь смелости и приглашу Лидку в кино.
В кино ли, в ресторан ли, неважно, главное – попробовать. Попытка – не пытка, а откажет, ну
хуй с ней – попью пива с Лёхой.
***
Мои приятные размышления прервал резкий голос вахтера Жоры:
– Резвей, еще раз что-нибудь подобное скажешь, я тебя удавлю. Понял? Скажи спасибо,
что нетверезый ты был, видимо на пьяную голову совсем страх потерял.
Сердце застучало сильнее, прошиб пот. Вот они, последствия. Хочется ответить
достойно, но здесь наглым быть опасно, можно и по шее получить. Можно… И тут я понял
что получить по шее я не боюсь. Наоборот, хочется довести этого имбецила с амбициями
Жору, да так, чтобы он кинулся с кулаками. А там… А там посмотрим по ситуации.
– А с чего ты решил, что я нетрезв был, Жорик? С банки пива еще никто не пьянел.
Расскажи мне лучше, как ты меня удавишь, когда я тебя на хрен пошлю? Будешь ли ты
использовать для этих целей бельевую веревку? Или обойдешься гитарной струной? А,
извини, ты же слишком туп, чтобы удавить меня так сложно. Скорее всего ты удавишь меня
простейшим способом, а именно – руками, путем сдавления моей шеи пальцами, вследствие
чего я прекращу жизнедеятельность от механической асфиксии. Да?
– Да я… я тебя собственными руками закопаю! – оторопевший Жора прохрипел это
так, словно уже не он, а его кто-то пытался задушить.
– Бля, Жорик, ну ты определись уже, удавить или закопать ты меня хочешь?
Ответом было молчание. Жорик насупился. А хули. Его бы уволили за избиение
сотрудника фирмы, это понял я, и изначально знал сам Жорик. Все его угрозы были
бравадой. Выходя из офиса, я чувствовал на себе угрюмый взгляд Жоры. Да, не хотелось бы
мне встретить Жору вне стен офиса.
Что ни говори, а сегодня заложен первый кирпич моей крепости. Крепости, которая
символизирует мои новые отношения с миром.
Отредактировал Tim (29-07-2012 23:10:31)